Год, точное время неизвестно

 

Велехов пришел в себя... точнее, это нельзя было называть этим термином, он просто в какой-то момент начал осознавать себя как сотника Григория Велехова, казака Донского казачьего войска. До этого его воспоминания состояли из разных цветов и оттенков, света, тьмы, но ничего не складывалось в общую картинку и не давалось осознать себя. Он просто плыл, плыл как одинокий пловец по бескрайнему морю забвения, то ныряя с головой, то вновь выныривая на поверхность из благословенного покоя.

Был день. Низкий каменный свод нависал над ним, обещая защиту: бурый, каменный монолит. Под ним было что-то не твердое и не мягкое, он сам не мог понять, что это. Едва заметно тянуло дымом.

Где он? Это плен?

Он пошевелился... руки не были связаны, он это почувствовал сразу бы. Но это ничего не значило, местные могли и не связывать руки. Сами горы были тюрьмой, он не смог бы пройти по горам и выйти на блокпост, не зная, куда идти. Могли и не связывать... он знал места, где были рабы и трудились они без какой-либо охраны. Куда бежать рабу? Кому он нужен?

Он попробовал подняться, но не смог: не было сил, и голова сразу закружилась. Он понял, что ранен и встать не сможет.

Значит, его кто-то спас и принес в пещеру. Кто?

Свои? Или чужие?

Мусульмане тоже могли. Могли позариться на выкуп – англичане выкупали своих за золотые соверены, поэтому для племен найти британца было большой удачей, это обещало всему племени нежданный заработок. Может, хотели обменять на кого-то своего, а может, это просто было дружественное племя, которое потом вернет казака командованию в обмен на благодарность и помощь. Такие тоже были... не могло быть так, что все друзья или все враги. Были и друзья и враги.

Друзья и враги. Враги и друзья. Самое сложное было понять: кто есть кто. Кто есть друзья. Кто есть враги...

Он прислушался. Где-то неподалеку разговаривали люди. Они говорили не на английском, не на арабском, не на русском, не на местных диалектах, которые Григорий научился различать. Их язык не был похож ни на один из этих языков.

Где он...

Потом он услышал шаги, разговор. Показалось, что промелькнуло русское слово.

Снова шаги. Лицо в поле зрения. Бородатое лицо...

 

На следующий день бородач пришел не один. Он пришел, когда Григория вынесли из пещеры и положили на солнце.

Человек, который пришел проведать его, присел рядом с ним. Он был чуть выше среднего роста, худощавым, с обветренным, загорелым лицом, бородой. На груди непривычная экипировка, торчат жестяные прямые магазины автомата.

– Кто вы? Вы русский? Вы говорите по-русски? – спросил он на русском, но со странным, похожим на местный, акцентом. Так говорят люди, которые долго говорили на чужом языке.

Русский?

Григорий покачал головой. Человек показал смертный медальон... армейского образца.

– Мы нашли это у вас? Это ваше?

Григорий ничего не ответил

– Я майор воздушного флота, князь Шаховской. Старший офицер здесь. Вы понимаете это?

Григорий – тупо смотрел на него.

– Как вы здесь оказались? Вы со сбитого самолета? Или украли?

Григорий опять ничего не ответил.

Шаховской, по крайней мере, себя он называл именно так, видимо, потерял терпение, резко встал.

– Как он?

– Серьезные ранения, контузия, господин майор. Потеря крови...

По крайней мере, не врет. Действительно, майор.

– Чем его?

– Два пулевых. Автоматные. И осколки – граната или даже авиабомба.

– Он русский?

– Как знать, Ваше благородие. Не правоверный, это точно. А так... чужая душа потемки. Одет как местный.

– Вытащишь его?

– Все в руках Аллаха... Инфекции нет, иншалла встанет.

Странная группа. Мусульмане, разговаривающие по-русски. Разведка?

– Вытащи его, Камиль, Он может знать, что происходит в окрестностях.

– Все в руках Аллаха, Ваше благородие...

Послышались шаги – этот странный офицер ушел.

 

Тропа. Странное, непрекращающееся чириканье птиц. Раскалывающаяся голова. Запах крови...

Резкий, словно щелчок кнута – выстрел. Еще один...

Ни руки, ни ноги не чувствуешь... как невлашные. Только острый запах крови... вот его чувствуешь очень хорошо...

Может, это твоя кровь.

Еще один выстрел – совсем рядом. И, кажется, рядом кто-то есть. Какая-то странная темнота в глазах... ничего не увидеть.

– Все?

– Так точно...

Русский язык. Голоса какие-то странные... может, это от шума в голове. Но язык русский. Точно русский.

– Как нам быть дальше...

Знакомый голос. Знакомый... только не вспомнить, кто. Увидеть бы...

– Как и раньше. Центральный совет назначит дату выступления...

– У нас нет и половины тех сил, какие были.

– Предатели нам не нужны. Они знали, на что шли. Те же, кто остался в живых – теперь не ослушаются...

– Вы правы, уважаемый...

– Груз сбросят через три дня. На точке четыре. Будет четыре контейнера.

– Понял, уважаемый.

Сбросят? Как сбросят? С парашютом?!

– Дополнительный огнезапас, о котором вы говорили – все получите по требованию. Извольте организовать стрельбы. Это пригодится в будущем.

– Понял, уважаемый. Аллаху Акбар.

– Аллаху Акбар.

– А что с этими делать, уважаемый?

– А что делают грабители?

– Забирают все ценное, снимают обувь и бросают в пропасть.

– И вы сделайте также...

– Понял, уважаемый...

 

Через какое-то время он начал поправляться.

Его дважды переносили из одной пещеры в другую – на носилках. Он видел людей, которые это делали – невысокие, бородатые, с узкими глазами, похожие на воинов степи. Они точно не были арабами, арабы такими не бывают. Все переходы совершались в одно и то же время – вечером, на грани дня и ночи. Смутное время... время теней... время шайтанов.

Благодаря лечению, а лекарь пользовал его какими-то народными средствами, в сочетании с белым порошком антибиотика, раны начали затягиваться. Напиток, который он пил, придавал ему силы. Он смог встать и пойти, сначала опираясь на стенку, потом уже – свободно. Он все еще чувствовал недостаток сил, чтобы сражаться, но был достаточно сильным, чтобы выдерживать переходы вместе со всеми.

Того самого офицера, русского офицера, какое-то время не было, потом он снова присоединился к ним. Григорий успел услышать, как он говорит с теми странными людьми, что лечили и кормили его на их языке. Он заметил и его оружие – необычного вида автомат с магазином, вставляющимся прямо в рукоятку и толстым цилиндром вместо ствола, обмотанным брезентом. Такого оружия у казаков никогда не было, у них были автоматические винтовки и пулеметы.

Закончив говорить со старшим из тех странных степняков, человек подошел к нему. Григорий  сидел на нагретом за день камне и грелся.

– Выздоровел? – спросил он.

– Выздоровел, – ответил Григорий.

– Кто вы и откуда? – спросил человек, – как вы здесь оказались? Кто вы такой?

– Человек божий, – степенно ответил Григорий, – обделан кожей.

– Вы казак Григорий Мелехов, Ближневосточного, затем донского Казачьих войск. Уроженец города Захле, проживаете в станице Вешенской Области Донского Казачьего войска. Дальше продолжать? Или не надо?

– Отчего же не продолжить... Ваше Благородие.

– Всю информацию о вас передали по радио, я специально справлялся. Вы носили с собой смертный медальон. Забрать не хотите?

Григорий принял протянутый медальон, вместе с ним – на одной цепочке был образок. Георгий Победоносец. Оберег воинов.

– Вопрос не в том, кто вы, – сказал офицер – вопрос в том, с кем вы.

– Известно, с кем. Казаки два раза не присягают.

– Как вы здесь оказались? Отбились от конвоя? Я слышал о нескольких разгромленных конвоях.

– Да...

– Номер конвоя. Дата выхода?

Григорий вытер лоб:

– Простите, Ваше Благородие, не помню. Память отшибло совсем.

– Но конвой помните.

– Конвой помню. Прижали нас... в горах.

– Кто был старшим по званию в конвое?

– Слепцов... Михаил.

– Ближневосточного?

– Донского, Ваше Благородие...

Офицер какое-то время сидел молча, потом резко встал.

– Поправляйтесь, казак. Если будет возможность, мы переправим вас на Большую землю.

– Благодарствую, Ваше Благородие.

Офицер ушел, кажется разбираться с рацией, а Григорий остался сидеть, добирая остатки тепла от камня. Он притворялся, на самом деле, амнезии у него не было, он прекрасно все помнил. В том числе и то, как оставшихся в живых после безумной атаки на Шук-Абдаллу казаков, встретила засада на одной из троп и Мишка Слепцов, понимая, что иначе не спастись, столкнул его с тропы, давая хоть какой-то шанс уцелеть. И он уцелел... его не нашли, а вот он зацепился за растущее на склоне дерево, и провисел там достаточно, чтобы слышать. В том числе и разговор тех, кто устроил эту засаду – разговор на русском языке.

Доверять – нельзя было никому...

 

Еще через пару дней офицер появился снова.

– Я снова навел справки. Возможно, вы говорите правду. Михаил Слепцов погиб при нападении банды на конвой, идущий из Адена.

Григорий ничего не ответил.

– Вас не интересует, почему я вам по-прежнему не верю?

– Верить... не верить... дело ваше, Ваше Благородие.

– Слепцов погиб по дороге из Адена на север, из Адена. Вы знаете, где вас нашли?

– Не могу знать, Ваше Благородие.

– Султанат Верхний Авлаки, это восток федеральных земель.

– Не знал, Ваше Благородие...

– Знаете, где мы сейчас? Княжество Вахиди, пограничная зона с Договорным Оманом. И у меня возникает вопрос: как вы попали из гор близ Адена, к самой границе. Вас даже в качестве раба или заложника не могли сюда привезти. Какой смысл везти вас так далеко, если за вас планировали получить какие-то деньги, они не могли их получить нигде кроме Адена.

Григорий простецки пожал плечами:

– Не могу знать, Ваше Благородие.

– Будь это другое место и другие обстоятельства, – раздраженно сказал офицер, – я бы выгнал вас из отряда. Вы не говорите всей правды, и я это знаю. Но вы русский, а обстоятельства у нас... стесненные скажем так. Поэтому, вы можете оставаться с нами, по крайней мере, до тех пор, пока не прибудет вертолет и у меня не появится возможность отправить вас. Но предупреждаю – за вами будут следить. И не приведи вас Господь оказаться не тем, кем вы себя выдаете. Не приведи только Господь...

– Я казак, Ваше Благородие...

– Что?

– Я не русский, Ваше Благородие. Я казак...

 

– Черт бы все побрал. Черт побери! – Князь Шаховской раздраженно пнул камень, входя в пещеру.

– Камень есть камень... – философски заметил Камиль, – разве он виноват.

– Все не так... – князь достал небольшой нож и отрезал небольшой кусок от лежащего прямо тут длинного пласта провяленной, соленой козлятины, сунул в рот, – все не так

– Скажи, нет Бога кроме Аллаха, и на одного Аллаха мы уповаем. А если с тобой произошло что-то плохое, то скажи: это предопределено Аллахом, и он сделал, как пожелал.

– Я христианин.

– Вот почему ты не можешь добиться покоя в душе, друг. В исламе все проще. Положение верующих удивительно, если происходит что-то хорошее, то они получают тем самым награду от Аллаха и если происходит что-то плохое, они проявляют смирение и получают от Аллаха награду за свое смирение.

– Расшифровал? – спросил Шаховской, мучая зубами жесткий как подметка, но питательный и восстанавливающий солевой баланс в организме кусок мяса.

– Да, друг. Возьми.

Князь взял тонкий листок бумаги с расшифровкой, посмотрел на свет. Зло выругался.

– Черт бы все побрал. Шайтан забери...

Возможностей эвакуации вертолетом нет. Приказано пробиваться к самому побережью, где будет возможность эвакуировать их подводной лодкой. Для чего приказано вступить в контакт с местными отрядами «Идарата», они должны вывести вас к самому побережью. Любой из тех, кто знает обстановку здесь, знает, какая это глупость. Федеральные земли – это горы и тонкая полоска плодородных и пригодных для жизни земель у побережья. Плотность населения там максимальная, укрыться негде, тем более такому отряду. Пираты, контрабандисты... кого там только нет. И появлению русского отряда они не обрадуются.

Но приказ есть приказ.

– Готовь людей к переходу. Я пойду, поговорю с этим... казаком. Что-то он мне не нравится...

Но поговорить еще раз с этим казаком не получилось. Потому что казак исчез и даже киргизы не могли понять, как так получилось.

 

Границы здесь как таковой не было. Это было одно из немногих мест в мире, где была сухопутная граница между двумя смертельными и непримиримыми противниками, Британской Империей и Российской Империей. И граница никак не была демаркирована, ее просто не было, этой границы...

Князь Шаховской выделил треть своего отряда в головной дозор, и вел его лично. Багыш возглавлял вторую, большую часть отряда, которую он вел на удалении больше мили протоптанной дорогой. Его сил могло хватить для стычки с небольшим племенным отрядом или группой контрабандистов, а вторая часть поможет, если придется вступить в бой с регулярными частями британской армии. Князь промышлял в этих горах больше двух лет и прекрасно знал о расположении и имеющихся силах британских колониальных частей. Самый опасный из них – ГП, горный полк, представляющий собой рядовой состав из горцев из Северо-западной пограничной провинции и гуркхов, небольшого и воинственного народа на службе Британскому Престолу, при офицерском и унтер-офицерском составе, набранном из Шотландских полков, а так же Пешаварской стрелковой бригады, почти легендарной части Британской Индийской Армии. Опасность представляют так же части САС – 21САС и 22САС, полки полковников Лейкока и Стирлинга, соответственно. Но все они расположены дальше на юг и юго-восток, ближе к обитаемому побережью. Сюда они выбираются только для кратковременных операций, после чего, немедленно отступают к расположению. Здесь нельзя оставаться, здесь нельзя строить аванпосты и крепости, местное население дикое и озлобленное, не признает чужаков, оно будет атаковать постоянно, пока чужаки не уберутся с той земли, которую считают своей. Или пока не падет в бою последний из тех, кто может держать оружие...

Следопыт крикнул орлом-рыболовом, и все попадали на землю. Князь пополз вперед.

– Что там...

– Справа, эфенди. На гребне...

Князь поднес бинокль к глазам.

– А это еще что за придурки?

Несколько человек стояли на гребне, никакой горец так делать не будет, чтобы его было видно на фоне неба. Одеты они были в некое подобие военной формы, и у них было оружие.

– Кто они такие?

– Они не местные, эфенди...

Один из тех, кто стоял на гребне, начал сигналить зеркальцем. Для князя, бывшего пилота, помнившего световую азбуку Морзе, [462] прочитать послание труда не составляло.

– Придурки... – князь достал серебристый алюминиевый портсигар из набора выживания, раскрыл его так, что он стал треугольной формы, с отполированной до блеска решеткой-жалюзи, сдвигающейся нажатием кнопки. Отсигналил свое послание. Шевеля губами, прочитал ответ.

– Это свои.

 

Встречавших было несколько человек. Один из них бодро сказал, протягивая руку:

– Ас саламу алейкум, уважаемые...

Рука повисла в воздухе.

– Ва алейкум – с мрачным видом сказал князь, используя форму приветствия, которой правоверные могли приветствовать неверных. – Как вы здесь оказались?

– Нас высадили вертолетом.

– Вертолетом?!

Князь просто не мог поверить в это. Что за идиотизм... полный, непередаваемый идиотизм. Он сам и его группа действует в этих горах уже два года, они знают все тропинки, привыкли к местной пище, отрастили бороды, понемногу разучили язык, умеют делать намаз, они выглядят, одеты и даже пахнут как местные. Так какого черта, какого, простите беса, для обеспечения вывода им прислали в помощь этого... полудурка, иначе и не скажешь.

Верблюжья блевотина. Сыновья шакалов. Дети, родившиеся вне брака...

Они даже и ругались теперь как местные.

– И для чего вы нам нужны?

– А разве вам не передали по связи? Мы должны вывести вас на побережье. Там сейчас неспокойно... но полагаю, мы сможем избегнуть... обнаружения, ха-ха. А что, с этим есть какие-то проблемы? Мое имя кстати Даниил. Даниил Сотников, прошу любить и жаловать...

– Вы еврей? – спросил князь.

– Да, из Житомира, – с выражением обиды на лице сказал посланник Центра, – а в чем дело? Вы антисемит? Я, между прочим, жил в Басре. Мой отец там дело имеет, я вольноопределяющимся в разведку пошел!

Спаси нас Бог от друзей... а от врагов уж мы как-нибудь и сами отобьемся.

– Просто много вопросов задаете. Слишком много вопросов. А это кто? – князь кивнул на остальных.

– Это наши местные друзья. Они помогут нам пройти через племенные земли...

Один из бородачей поклонился, прижав руку к груди.

– На побережье сейчас опасно... очень. Англичане уже пригнали в регион две авианосные группы, и сейчас подходит третья – из Карачи.

– Почему?

– А вы не знаете?

– Представьте себе, нет... – князь подавил ворохнувшийся было приступ раздражения. У евреев было принято отвечать вопросом на вопрос и евреи много и с удовольствием спорили. Наверное, поэтому, в какого стряпчего [463] не плюнешь – еврей.

– В Адене была бойня. Настоящая война, она и сейчас там идет.

– Вот как?

– Да... говорят, был Федеральный совет, и началась стрельба. То ли на нем, то ли после него – чего-то не поделили, и тут же пошла стрельба. Весь город разорили и разграбили. Говорят, перебили всех иностранцев, никто не спасся...

Глядя на мрачное лицо князя, его проводник поправился:

– Наверное, все же спаслись...

Князь посмотрел на часы.

– Надо искать место для ночлега.

– Разве? По календарю до захода солнца еще час.

– Это по календарю. Надо успеть обустроить стоянку и выставить посты. Кроме того, перед самым закатом идти будет нельзя...

 

Они нашли стоянку, не хорошую, и не плохую, рядом была пещера, в которой можно было укрыться, и в которой были заметны следы пребывания здесь пастухов, а растущий в изобилии сухой кустарник, должен был предупредить о подбирающемся враге. В пещере развели костер, используя в качестве топлива сухой овечий кизяк, нашедшийся там и наломанные ветки кустарников. Костер в пещере хорош тем, что его не видно, ночью огонь в горах виден на много миль и привлекает самых разных людей. А вот спать в пещерах нельзя, потому что там, где кизяк – там есть самые разные насекомые-вредители. Спать лучше всего так, как это делают пастухи – на вольном воздухе, с головой укрывшись одеялом. Так тебя почти не видно.

Привычно распределили время дежурства. Князь лег и уснул, завтра трудный день, еще один переход по горам. Завтра, по его расчетам, они должны были выйти к обитаемому побережью, где их заберет подлодка.

Бойня в Адене. Племена перегрызлись между собой. Черт... как это все надоело...

 

Проснулся он от крика и раскатисто протрещавшей автоматной очереди. Его «Маузер» лежал у него под рукой, с досланным в патронник патроном, Шаховской вскочил, но выстрелить не успел. Что-то ударило его с силой атакующего быка и отправило в беспамятство.

 

Пришел в себя он уже днем. Первое, что он почувствовал, неудобство от веревок, трущих руки и ноги. Окончательно он пришел в себя от рева осла – громкий, пугающий звук, способный и мертвого поднять на ноги.

Он с трудом открыл глаза – они были полны соли, пыли и песка. В голове точно набатный колокол гудел...

Что... происходит?!

Шаги... ноги осла... снова шаги. Он был связан.

Вывернувшись до хруста в шее, он увидел еще кое-что. Колеса грузовика или тяжелого внедорожника.

Это уже дорога. Обитаемая территория.

Голоса...

– Босс, эти ублюдки меня достали. Почему бы просто не пристрелить их и дело с концом.

– Даже не думай об этом, Колди. Если мы это сделаем – нам крышка.

– От этих... сэр...

– От нашего босса. Полковник сказал, что лично разберется со мной, если мы испортим отношения с местными...

– Черт... я не предлагаю испортить с ними отношения. Я предлагаю просто их замочить.

– Заткнись и давай сюда деньги. Те из пояса.

– Сэр...

– Давай, давай... Без разговоров. И ты – тоже.

– Черт бы все побрал...

Снова шаги. Глухой гул двигателя...

– Сукины дети. Чертовы кретины...

– Они взяли для нас этих русских. Если бы не они, мы бы все ноги до ж... сносили, гоняясь за ними.

– Да брось. На пару недель мороки...

– За этими русскими гонялись два года.

– Значит, не те люди гонялись...

Снова шаги. Сапоги – совсем рядом. Ствол винтовки, свисающей вниз. Это была их винтовка! Та самая, «Фабрик Насьональ»!

Человек присел на корточки перед ним. У него было грубое, бородатое лицо, куртка из ткани, цвета грязного песка, материал был наподобие брезента. Знаков различия нет, хотя, явно, что военный. На нем не было чалмы или положенного военному головного убора, вместо этого, он покрывал голову капюшоном, составлявшим одно целое с курткой. Это делало его похожим на монаха из католического монастыря.

Они смотрели друг другу в глаза.

– Рашн? – спросил англичанин.

Князь не ответил хотя бы потому, что в горле слишком пересохло, чтобы отвечать.

– Русский...

... Какого черта ты тут забыл, а? Что тебе тут нужно?

...

– Знаешь, я люблю горы. Но нормальные горы, такие как у меня на родине. Чтобы был лес. Ручьи. Звери, на которых можно поохотиться. Рыба, которую можно половить. А не эти гребаные горы, в которых нет ничего кроме пыли и дикарей. И я здесь из-за тебя, сукин ты сын. Так что ты тут забыл? Какого хрена?

– Колди, оставь его! – крикнул кто-то

– Нет... Я хочу знать. Какого хрена мы здесь. Какого хрена он здесь. Какого хрена вообще все это творится...

– Это творится потому, что мир вокруг нас дерьмо, Колди...

– Отстань... отвали. Так что скажешь, русский? Что ты тут забыл.

Шаги.

– Колди!

Англичанин выпрямился.

– Сэр!

– Оставь этого русского в покое. Им другие займутся.

– Да, сэр

– Я договорился. Начинай таскать. Скоро поедем.

– Есть, сэр...

Снова шаги. Англичанин, явно гражданский, присев, посмотрел на него. Затем достал фляжку с водой...

 

 

18

 

Некоторое время спустя

Провинция Дофар

Тумраит

Декабря 1949 года.

 

Транспортный четырехмоторный «Гастингс» – жестко коснулся полосы в прибрежном Мирбате, и сэр Роберт проснулся.

За спиной остались все безумие, весь гибельный фанатизм Шук-Абдаллы, с ее заговорами, убийствами, перестрелками, племенами, безумцами всех видов и мастей, думающих что они, и только они знают ту самую, сокровенную дорогу к счастью своего народа и готовых ради этого счастья перебить всех, кто этому мешает. Отморозки из «Идарата» и отморозки из «Таухид и Джихад» – много ли различий между ними? И что они несут на своих знаменах, поливая все перед собой пулеметным и автоматным огнем, не одну ли и ту же шахаду?

Вспомнились слова сэра Уинстона Черчилля про мусульман. Он писал в «Речной войне», книге, изданной в 1902 году, вся эта книга была как руководство к действию, и одновременно, как предостережение неосторожным на Востоке. Сэр Роберт помнил больше половины ее текста наизусть.

 

Как ужасны те законы, к неукоснительному выполнению которых ислам обязывает своих приверженцев. Помимо доходящего до безумия фанатизма, которое для человека опасно, как бешенство для собаки, в их среде наличествует, вместе с тем, какое-то ужасное, фаталистическое безразличие ко всему на свете.

Привычка к расточительству, неряшливые методы ведения сельского хозяйства, застойный характер торговых связей и ненадежность частной собственности существуют везде, где последователи Пророка правят или живут.

Вырождающийся сенсуализм лишает эту жизнь того изящества и утонченности, которые обычно следуют за достоинством и благочестием.

Тот факт, что по закону Мохаммеда каждая женщина принадлежит каком-либо мужчине в качестве его абсолютной собственности, – причем не имеет значения, является ли она ребенком, женой, или наложницей – этот факт, вне всякого сомнения, отдаляет момент исчезновения рабства до тех самых пор, пока ислам не перестанет быть мощным фактором, влияющим на жизнь людей.

Отдельные мусульмане могут быть носителями исключительных человеческих качеств. Тысячи из них становятся отважными и преданными солдатами королевы: все они готовы с честью умереть за нее. Однако, религия, которую они исповедуют, оказывает парализующее воздействие на их социальное развитие. На земле не существует силы более реакционной, чем эта. Ислам – это воинственная и прозелитская вера, которая еще очень далека от заката. Она уже распространилась вплоть до Центральной Африки, оставляя бесстрашных воинов ислама, везде, где бы ни ступила ее нога; и если бы христианство не было защищено прогрессом науки, той самой науки, с которой оно когда-то тщетно боролось, современная европейская цивилизация могла бы пасть, как пала в свое время цивилизация древнего Рима.

 

Все тоже самое. Ничего не изменилось. И ничего не изменится. Никогда...

У летного поля – оно утопало наполовину в песке, наполовину в морской мелкой соли, которую надувало с берега – ждали две машины. Штабной «Хамбер» и «Шерп», вооруженный спаркой танковых пулеметов. У «Хамбера» стоял Баскомб, но не в обычном для него костюме, а в форме майора Британской индийской армии и с черными очками на носу. Еще и пистолет «Кольт-Веблей» в штатной, рыжей кожи кобуре с клапаном на боку. В таком виде он больше был похож не на служащего Его Величества, а на бандитского главаря из доков.

– Как ты? – спросил Баскомб.

– Нормально... – сказал сэр Роберт, испытывая боль от того, что не было трости.

– Рад, что ты выбрался целым... – сказал Баскомб, – поехали...

– Что-то произошло? – спросил сэр Роберт.– Опять что-то в Шук-Абдалле?

– Нет, теперь уже здесь, – безапелляционно заявил Баскомб, – поехали, поживее. У нас тут чрезвычайная ситуация...

 

Конвой состоял из четырех машин, замыкал ее полноприводный легкий бронеавтомобиль «Хамбер» с крупнокалиберным пулеметом. В штабном автомобиле этой же марки – сидели они. Сэр Роберт обратил внимание, что двери усилены пластинами броневой стали изнутри – всю обивка ободрана, а сталь приварена. Крайний раз, как он тут был – этого не было.

– При обстреле ныряй вниз... – коммандер Баскомб заметил, куда он смотрит, – если успеешь.

– Все так плохо? – поинтересовался сэр Роберт.

– Хуже некуда.

– Русские?

– Да нет, не они. Племена на грани восстания. С той стороны потоком течет оружие, перебрасываются инструкторы, в мечетях муллы, которых раньше никто не видел. Ваххабиты повсюду, они есть даже в Мускате. Нам объявили джихад.

Коммандер помолчал.

– Ты был прав. Все началось с того беспредела в Шук-Абдалле и так и не прекращается. Они вышли из-под контроля...

– Они никогда не были под нашим контролем... – сказал сэр Роберт, – они просто использовали нас. А мы с радостью позволяли это делать.

Коммандер ничего не ответил. Конвой катил по прибрежной дороге – и соленые волны бились о берег.

 

В Салалахе резко повернули на север. Дорога уходила в горы, в таинственный, загадочный и опасный мир, в котором нет места слабым. Был сезон дождей, сырость висела в воздухе, зеленый ковер покрывал землю, через пару месяцев он будет безжалостно выжжен солнцем как факелом огнемета, но пока природа буйствовала в своем изобилии, и если у вас было немного воображения, вы могли представить себе, как выглядел рай земной. До изгнания...

Сэр Роберт догадался, что они едут в Тумраит, последний форпост на этой земле, который твердо контролировала британская армия.

Нападение произошло совершенно неожиданно. Головная машина – легкий грузовик типа «Ретривер» уже скрылся за поворотом, как вдруг справа, с той стороны, на которой сидел сэр Роберт, в «зеленке» полыхнула вспышка и что-то, оставляя за собой след серого дыма полетело к колонне. Из «зеленки» – хлестнули винтовки и автоматы, лопнуло лобовое стекло, и упал на руль водитель, а машина свернула вправо, натолкнулась на камень и остановилась. Коммандер, несмотря на возраст с проворством ящерицы выбросился из обстреливаемого седана и растянулся на земле, а сэр Роберт последовал за ним. Свистели пули, били из нескольких стволов и им вразнобой отвечали несколько револьверов и пистолетов. В хвосте колонны горел бронеавтомобиль, что-то с треском взрывалось. Дверь была открыта и труп бронеходчика, наполовину выбравшегося из кабины лизало неправдоподобно яркое бензиновое пламя...

– Оружие есть?!

– В багажнике...

Стараясь не высовываться, сэр Роберт подобрался к багажнику, открыл его и выдернул «СТЭН». Магазин был уже снаряжен, он зарядил оружие, но стрелять не стал. Это – для самообороны. Самый последний шанс. По обочине рассыпались, стреляя в сторону «зеленки», солдаты военного эскорта из головной машины.

 

Нападение закончилось так же внезапно, как и началось, боевики, расстреляв по паре магазинов, скрылись в «зеленке», даже не пытаясь добить уцелевших. Командир эскорта приказал не пытаться преследовать боевиков в «зеленке»: в незнакомых горах без поддержки могла пропасть целая рота. Через несколько минут появился небольшой, патрульный самолет – это был самолет арткорректировщик, вместо дымовых ракет ему под крылья подвесили ракеты с белым фосфором и дали пулемет наблюдателю, для таких случаев как этот вполне достаточно. Самолетик деловито прожужжал над ними, покачал крыльями и начал нарезать круги над горами, охраняя их. Охрана пострадавших конвоев была даже более важным делом, чем преследование банд, ведь после нападения обычно приходила другая банда. Грабить.

Еще через час с небольшим появился патруль 9-го уланского полка. Его командир, рыжий и отчаянно беззаботный первый лейтенант Алекс Хантингтон-Уиттли полазал по зарослям и нашел заряд, состоящий из нескольких килограммов взрывчатки, присыпанной камнями и заложенной так, чтобы камни сыграли роль поражающего элемента. Скорее всего, целью был головной грузовик с солдатами, но мина не сработала и потому нападавшие отказались от мысли спуститься на дорогу и добить уцелевших, а предпочли уйти. А может быть, они и с самого начала не собирались драться насмерть – подорванные машины, расстрелянные солдаты – две минуты огневого налета и руки в ноги. Еще несколько британских солдат пополнят скорбную статистику.

Коммандер Баскомб с нечастным видом стоял у расстрелянной машины и пинал колесо. Труп водителя уже вытащили и прибавили к тем, кто лежал на обочине, накрытый брезентом. Трупов было шесть...

– На нас? – спросил сэр Роберт.

– Шайтан их знает. Может, и слышали чего. А может просто дали денег. Добро пожаловать в Мирбат...

– Эй! – первый лейтенант подошел, держа в руках легкую автоматическую винтовку бельгийского производства, видимо трофейную. – Сейчас уходит грузовик. В нем найдется пара мест, если вы, конечно, не предпочитаете ехать с комфортом.

Радостного в этом было только то, что даже в таком аду люди сохраняли оптимизм и чувство юмора...

 

 

Тумраит, город, притулившийся рядом с одноименным вади, сейчас оно было полно быстро бегущей, грязной воды, по нему проплывали камни, деревья и даже вздутые трупы крупного рогатого скота, держался благодаря британскому гарнизону, державшемуся в старом, хорошо реконструированном форте и нескольких передовых аутпостах, вынесенных из города, но находившихся на удалении достаточном, чтобы из города могли быстро подать помощь на атакуемый аутпост. С помощью 9-го уланского они добрались до главного гарнизона и даже отдали должное мастерству местного повара, приготовившего потрясающе вкусное блюдо из коровьего рубца (горцы, кстати, едят коровьи внутренности сырыми, еще теплыми). Потом с попутным конвоем они добрались до одного из аутпостов, прикрывавшего дорогу на Мудай и называвшийся среди своих Кохай-Пойнт. Очевидно, здесь несли службу офицеры Британской индийской армии, и на месте сэр Роберт убедился в этом. Командовал постом немолодой майор из 54-го Сикхского, а в подчинении у него в основном находились неприхотливые гуркхи из Мадрасского полка и пенджабцы из Армии границы. Ни одного местного на аутпосту не было, а сам аутпост представлял собой несколько связанных между собой ходами сообщения укрепленных огневых постов на склонах холмы, каменный забор, который постоянно подновляли и укрепляли и дурные казармы, которые вынуждены были строить в два этажа из-за крутизны склона.

Немолодой майор уступил им для разговора свое помещение в казарме. Было душно, в стекла, которые не были разбиты каким-то чудом, ошалело бились мухи. На столе была фотокарточка: красивая, черноволосая женщина и четверо детей. Женитьба на местной до сих пор была серьезным проступком и, наверное, из-за этого честного британского служаку убрали в отдаленный гарнизон, откуда он не вылезет до самой пенсии. Или до самой смерти.

– Спрашивай... – коммандер неаккуратно присел на грязный подоконник, а про то, что в Шук-Абдалле, это я и без вопроса могу рассказать. Британского влияния там больше нет. Когда тебя вывозили, в Шук Абдалле началось ваххабитское восстание. Британцев кого не успели вырезать, выгнали. Не пускают даже миссионеров: за попытки проповедовать христианство – смерть. Абу погиб в Адене при перестрелке на Племенном совете, это подтверждено.

– А русские?

– Русским плевать. Иногда мне кажется, что они с самого начала знали, чем все кончится. Теперь, ваххабиты правят там бал.

– А «Идарат»?

– «Идарат» силен ближе к Адену, там, где есть хоть какая-то цивилизация. Сейчас они сцепились друг с другом и рано или поздно там начнется гражданская война. И поделом им, – с ожесточением закончил коммандер, – я жду не дождусь того дня, когда эти твари вырежут друг друга до последнего человека. Тогда можно будет делать с этой землей что-то полезное.

– Но меня-то вы вызвали не из-за этого, верно?

– Верно, – коммандер вынул из своей кожаной офицерской портупеи пачку наскоро сшитых листов, – ознакомься. Потом поговорим...

 

Остаток дня – до ужина, который подавали довольно рано, сэр Роберт Брюс провел, знакомясь с розыскным делом. Дело получило название «Цветок короны», что это такое он не представлял.