Он отрицательно покачал головой.

Ладно. Попытка — не пытка.

Я обратила свое внимание на сломанный нос, провела по нему, переключилась на брови, скулы. Сердце больно защемило от всепоглощающей нежности к этому мужчине. Я влюблялась, и не один раз. Знаю, каково это. Однако сейчас… сейчас было иначе. Глубже, больше. Сейчас слова "любовь" катастрофически не хватало. Оно просто не отражало то, что я чувствовала. Я потерялась в Рике, стала неотъемлемой частью, причем не самой большой. И, кажется, хуже уже быть не могло. Тем не менее, с каждой минутой становилось. Словно кто-то свыше из странной прихоти наживую пришивал меня к нему, раз за разом безжалостно прокалывая тело насквозь иглой. Сильный, властный, надежный, умный, ранимый, он вытянул мою душу, а я, глупая, только "за".

— О чем ты думаешь? — вопрос Рика вернул на землю.

— О тебе, — искренне ответила я.

На мгновение повисла пауза.

— И?

— Что "и"? — среагировала я на плохо скрываемый интерес в его голосе.

— Хочу знать твои мысли.

Бесцеремонный, нахальный, а еще красивый и сексуальный…

— Не скажу, — да и как такое скажешь?

Мгновение и я прижата спиной к дивану. Серо-желтые глаза внимательно изучают меня.

— Говори.

Я на свой страх и риск отрицательно помотала головой. Рик зарычал.

— Почему?

— Это мои мысли.

Он бессильно оскалился, вскочил, оделся и принялся метаться по комнате. Я с тревогой наблюдала за ним. Села, подтянула на себя декоративное покрывало. На полу все еще валялась книга Пыжиковой. Рик поднял ее, обложку и, открыв балконную дверь, вышвырнул с шестого этажа. Кажется, белый вихрь начинал плавно переходить в смерч, рискуя разрушить все вокруг. Я глубоко вздохнула и приняла плохое решение. Никогда первая не сознавалась ни в чем таком, но все же когда-то бывает впервые, правда?

— Я думаю, что ты самый умный, сильный, надежный, — он напряженно замер напротив, — властный, нахальный, эгоистичный, часто бесцеремонный, красивый, сексуальный, а еще нежный и ласковый. И я растворяюсь в тебе. Неужели не видно? Я не имею понятия, где кончаешься ты, а где начинаюсь я. И я не хотела говорить, потому что не знаю что это. И боюсь. Со мной так впервые, — последнюю фразу я уже сказала из-под покрывала, под которое залезла с головой, свернувшись калачиком. Он не подходил. Я не видела его, а услышать вряд ли бы смогла. Ну что за дура такая? Потянуло на признания!

Диван прогнулся под тяжестью его веса. Сердце подпрыгнуло и пустилось наутек.

— Я хочу, чтоб ты полностью растворилась во мне, — раздался тихий голос над самым ухом, — хочу обладать твоим телом и душой, всей, без остатка, всегда знать твои мысли и желания. И ты отдашь мне все, что я хочу, так или иначе.

Покрывало медленно стянули с моей головы, я утонула в нежном поцелуе и его ласковых серо-желтых глазах…

Катеринка пришла с коробкой пиццы на ужин и бутылкой рома.

— Ленуха! Твой любимый!

Рик нахмурился.

— Ром?

Сестра утвердительно кивнула головой.

— Еще как. Это в студенческие годы, она отверткой заливалась. А теперь мадам предпочитает пиратский напиток.

— Не подхалимничай, — зашипела я.

— Да не вопрос! Короче, половина пиццы — мне, половина — тебе. На него, — Катя ткнула пальцем в Рика, — по понятным причинам я не рассчитывала. Пошли на кухню. Колись.

Гремя цепями, юное создание удалилось. Я взглянула на Беса. Он внимательно изучал меня.

— Ром, значит… Интересно.

Невинно хлопнула ресницами.

На кухне что-то хрустнуло, щелкнуло, раздался звон цепей, за ним глухой впечатляющий удар и, наконец, злое рычание. Рик исчез. Я побежала следом. Взору предстало чудное виденье. Окно открыто настежь, замок сломан. Ощерившаяся Катерина держит свой увесистый и весьма опасный, надо отметить, для здоровья окружающих рюкзак, как оружие. Напротив нее с оцарапанным, кровоточащим лицом дико рычит Гриша. Рик же держит его сзади за локти.

— Получил? Еще хочешь? Ну давай, морда клыкастая! Попробуй! Убить не убью, но покалечу точно!

Катеринка эффектно тряхнула, выставленным по полному параду эрокезом. Гриша снова зарычал. Рик засмеялся. Искренне, от всей души. Я залюбовалась этой картиной, на секунду позабыв и о непонятном появлении мальчика-гота, и о плюющейся яростью Катюше. Из транса меня вывел уже твердый, холодный голос Рика.

— Георг, тронешь ее, убью к Чертям. Ясно выражаюсь?